СОЧИНЕНИЯ ИВАНА МАКАРОВИЧА ГНЫПЫ

В 1969-м два нечлена союза писателей Вадим Черняк и (примкнувший к нему позднее) Александр Аронов поспособствовали принятию на службу в Центральный дом литераторов Ивана Макаровича Гныпу. Иван Макарович и до того хорошо был знаком с московскими писателями: он курировал этот участок идеологического фронта из своего скромного кабинета на Лубянской площади, и по должности должен был читать всё, что те напишут. Выходя на пенсию, Иван Макарович оставил на столе своему преемнику Василию (отчество не сохранилось) Чурину записку:

И лоб его меньше нахмурен,

И в голосе мягче броня.

И всё-таки как этот Чурин –

Не знаю! – заменит меня?

Работу Гныпе подыскали по прямому профилю прежней службы – швейцаром. (На меньшее Иван Макарович, разумеется, и не согласился б.) В благодарность он читал Черняку и Аронову новые свои стихи, а те их за ним записывали. Подчас – в две руки одновременно, едва ли не через строку. Позднее многие из друзей и коллег Аронова и Черняка были свидетелями того, как два мэтра спорили о том, кто и что именно записал за Гныпой. Дело осложнилось еще и тем, что, даже выйдя на заслуженный отдых в швейцары, по причинам секретности Гныпа не мог публиковаться под собственной фамилией, а потому в московском альманахе «Поэзия» появлялся исключительно под коллективным псевдонимом Ефим Самоварщиков. (Впрочем, в сером потоке полуграфомании этого Самоварщикова Иван Макарович всегда безошибочно распознавался истинными ценителями словесности и как Поэт, и как Гражданин.)

Уже не представляется возможным установить автора такого шедевра о некоем Шапире, в брежневское время бессменном администраторе ЦДЛа :

Пока не требует Шапиро

К священной жертве Аполлон,

Среди детей ничтожных мира,

Быть может, всех ничтожней он.

Когда ж потребует Шапиро

К священной жертве Аполлон,

Промеж детей ничтожных мира

Опять же – всех ничтожней он.

Точно (или всё же не очень?) известно, что надпись для только что появившихся кассовых аппаратов московского метрополитена сочинил Аронов:

Монет не опускайте гнутых,

Вам автоматы не вернут их.

Вот, вроде бы, также Аронов:

Как говорит заика Витя,

Когда влетает в сетку гол:

– Чем чемпионы знаменитей,

Тем темпераментней футбол.

А здесь уже ни за что не поручусь:

ФИЛОСОФСКОЕ

Вот гражданин, в трамвае едущий.
Наверно, он сойдет на следующей.
А тот, по улице идущий,
Уже сошел. На предыдущей.

И здесь тоже:

ЗАЯВЛЕНИЕ В ЖЭК

НА ПРОРЫВ КАНАЛИЗАЦИИ

Плавают сандалии,

шляпа и так далее.

А вот, если мне не изменяет память, – Черняк:

Как говорил еврей из Армавира,

Однофамилец Байрона Гордон:

–Пардон, но будешь ты царицей мира!

А если нет, то всё равно пардон.

Ещё было два сонета, которые нам предстоит вспомнить. Один начинался «Суровый Дант не презирал, конечно, / Сонета…».

Другой попытаюсь восстановить сама:

ДЬЯВОЛ ГОВОРИТ

Употреби доверие во зло.

Она сама надеется на это,

Чтоб с наступленьем бледного рассвета

Ей не казалось, что не повезло.

Брось вглядываться в тёмное стекло.

Она и так молчанием задета.

Ты срифмовал уже шесть строк сонета,

А время, между прочим, шло!

Помилуй бог! Когда вы шли сюда,

Вам рота бравых встретилась курсантов.

Цвет армии, созвездие талантов,

Сто серафимов ратного труда.

Скажи, ну кто б из них в такой постели

Лежал и думал о военном деле?

Поскольку архив А. Я. Аронова пока не разобран, мы начнем знакомство с творчеством почтенного И. М. Гныпы с тех стихов, которые Вадим Черняк сам включал в свои сборники и публикации. Надеюсь, со временем эта подборка будет дополнена и уточнена.

Пелагея М.

иван макарович гныпа

ПОЛЕМИКА

Нет, не могу никак забыть

тех строк, которыми я связан:

«Поэтом можешь ты не быть,

но гражданином быть обязан».

Какой нелепый афоризм

придуман классиком умело!

Тогда, конечно, был царизм,

теперь совсем иное дело.

Знаком с понятьем красоты

по танцам, песням и картинам,

поэтом быть обязан ты,

как быть обязан Гражданином!

И, призван новою судьбой –

из тех, кто раньше были немы, –

пусть смело создает любой

разнообразные поэмы!

И юный, и в кудрях седин,

твори уверенно и гордо!

К сему подписываюсь твёрдо:

Поэт, а также Гражданин

Иван Макарович Гныпа.

ЗНАКОМСТВО

Мне помнится был тёплый март… Иду

Я по зоологическому саду,

Где лёд уже подался на пруду

И облепили голуби ограду.

Дремало в клетках разное зверье,

А по вольерам пенилась водица,

И радовалось сердце за неё,

И радостью хотелось поделиться!

А там, где таял почерневший снег,

Пятнистый от нахлынувшего солнца,

Шёл с фотоаппаратом человек,

По облику похожий на японца.

Я дружески взглянул ему в лицо,

Протягивая наши папиросы.

Потом спросил: – Зачем сожгли Лазо?..

Нашлись и у него ко мне вопросы.

НА ПОКУПКУ РЫБЫ

Как-то в Вышнем Волочке

я увидел на толкучке

утром рыбу на лотке:

три примерно равных кучки.

Славная была уха,

а завертка пригодилась

для короткого стиха –

тема сразу появилась.

Эти вот двенадцать строк

о наваристой наваге

я бы записать не смог,

будь та рыба не в бумаге.

УПРЕК ОСЕТРАМ

Как мало, в сущности, икры

дают нам наши осетры!

А есть ведь люди, что с любовью

относятся к их поголовью.

Вот, например, сестры свекровь

меня клеймит, как святотатца,

а нет чтоб в деле разобраться!

Я прав, мне нечего стесняться:

лишь поощренье тунеядства –

вся эта пылкая любовь!

В наш век, когда любой стремится

побольше пользы принести,

вопрос уместен: что за птицы

те рыбы, господи прости,

которые, как ни крути,

отказываются трудиться?!

И мы давно сказать могли бы,

прикинув скромные дары:

– Нам ни к чему такие рыбы –

бездельницы, как осетры.

НЕБЛАГОУСТРОЕННОСТЬ

Увидев как-то днем кровать,

я захотел ужасно спать.

И лёг. Но подняла в два счёта

меня голодная икота.

А ночью, как это ни глупо,

решил я съесть тарелку супа.

Налил. Но рот едва открыл,

как тут же сон меня сморил.

С какой ни глянешь из сторон

на мир, что всех похвал достоин,

приходится признать, что он

местами неблагоустроен.

НА ПОСЕЩЕНИЕ СЕРПЕНТАРИЯ

Выступаю как знаньеноситель.

вот написано: «Змей-искуситель».

Ну, конечно, ошибся писатель!

Будет правильно: «Змей-искусатель»!

Оттого недоверчив я к музам,

что ища на проблемы ответа,

лично был не однажды покусан,

и мне мало понравилось это.

У японцев в сравнении с нами

Точка зрения, впрочем, другая:

Там гордятся еще временами

Хокусая (читай – Покусая).

Не люблю я змеиной породы,

ни доверия к ней, ни почтенья!

Пресмыкающиеся уроды

мне приносят одни огорченья.

Как сказал старичок-академик,

герпетолог из Кировабада,

нынче попросту бешеных денег

стоит капля змеиного яда!

И берет меня, право, досада:

яда мне и задаром не надо!

Молоко и жирней, и дешевле,

и полезней считалось издревле.

Резюмирую:

разные гады

в жизни мне не давали пощады –

и душили меня, и кусали,

но ни разу не искушали!

СТИХИ НА НЕДОСТАТКИ В РАБОТЕ
ВИННЫХ ОТДЕЛОВ ТОРГОВОЙ СЕТИ

Побывал в магазине,

попросила жена.

Там кретин на кретине

все – в отделе вина.

Поначалу обидно

стало: где продавцы?

Лишь затылки мне видно

да тугие крестцы.

Обращаясь к затылку,

на который смотрю,

– Покажите бутылку

мне вот ту, – говорю.

Подают…

Вижу с краю

этикетка в грязи.

– Что за чёрт, – замечаю

я им в этой связи, –

жидкость странного цвета,

ею печки гасить!..

Как же можно за это

три с полтиной просить?

Ведь отнюдь не старинный

мы имеем букет…

Только смех беспричинный

я услышал в ответ.

А чего ж тут смешного?

За бутылку вина,

да к тому же плохого –

и такая цена?

МУЗЫКАЛЬНЫЙ МОМЕНТ

В колхозе имени Фейхтвангера,

где убирали мы картошку,

с утра Бетховена и Вагнера

наяривали под гармошку.

Синкоп не путая с легатою

и оглашая всю округу,

коровы крупные, рогатые

кормиться шли, заслыша фугу.

С трудом вникая в оратории,

что над полянами кружили,

как бы в «Лесной консерватории»

мы там работали и жили.

Случалось, что после обеда я

так размышлял, присев на грядке:

«Как с урожаем здесь – не ведаю,

но с музыкою всё в порядке».

СЛУЧАЙ

Подарили на свадьбу разине

апельсины в плетёной корзине

и козу, и отару овец,

и цветочек прекрасного мирта,

и пять бочек коньячного спирта,

и кровать, и жену, наконец.

НАБЛЮДЕНИЕ

Весна – пора дождя и грязи

и отличается от зим,

как говорящие «магáзин»

от говорящих «магазин».

ОПЫТ

Средь раскидистых ветвей

Пел какой-то канарей

Или, может, канарейка,

Но поди срифмуй «ветвей»-ка…

СТРАННАЯ ИСТОРИЯ[1]

– Любовь не вздохи на скамейке

и не прогулки при луне! –

провинциальные еврейки

не раз про то твердили мне.

Я слушал тихий и несмелый

и ничего не говорил.

И надо мною ангел белый,

как лебедь белая парил.

РАССУЖДЕНИЕ

«Люблю грозу в начале мая» –

заметил некогда поэт.

Но мне свиная отбивная

милее с самых детских лет.

Её на завтрак и на ужин

с горчицей есть готов всегда!

А к грозам, в общем, равнодушен –

мне их эстетика чужда.

ИЗ ДЕТСКИХ СТИХОВ И. М. ГНЫПЫ

МОНОЛОГ

– Все как раз наоборот:

это мой красивый кот,

а вот эта гадина –

не моя, а Катина.

РАЗДУМЬЕ

Ела кашу Наташа,

слышно было окрест,

но Наташа не наша.

Наша кашу не ест.